Когда границы стираются практически полностью, я начинаю ловить символы. Закончу третий курс - буду разбирать, ха.
У меня к себе, в принципе, два вопроса:
Это чо?
Откуда я знаю слова, которые не знаю?
Автоматическое письмо - так, кажется это принято называть.
Как потянутся из алмазных глаз ростки -
врастать в цветастый лён
пропитанный дождем, пошитый вязью,
колышется, как выцветшая прель
картина маслом. Акварель,
мастика; запах битума
тянучий и тугой.
За окнами проводит янтарем,
правит резьбой,
и всячески играет с формой,
затем, в досаде, обратит цвета рекой,
по тротуару
с глаз долой,
с моста,
где снова станет нормой
ржаная ржавчина -
стальная
и святая
простота.
Себе на будущее:
Знаешь, там было много страшного о малинового цвета пене, похожей на ягодный сбитень и кровавую слюну одновременно; о застывших в ледяной корке внутренностях, которые оттаивают мучительно медленно у потерявшегося в Ледяной пустыне; о том, как у человека-без-кожи кровь смешивается с масляной краской окружающего мира и становится одновременно ядовитой и очень живописной... Но с самого дна поднялось, очевидно, все вышезаписанное.
P.S. Чаечек остыл. Беда какая.