И вот ты сидишь такой и думаешь: "сейчас я кой чего сделаю!"
А потом ты думаешь "а нафига?" и продолжаешь пить чай. Ну, или это мудрость, или - апатия.
Для меня немалая часть страсти - это желание поглотить, присвоить. Что-то навроде "я сделаю тебя частью себя, чувак, потому что в тебе есть то, что я всегда мечтала заиметь в себе. И в тебе это таааак вкусно представлено, таааак красиво проявлено, что если мы с тобой сблизимся, я уверена, и мне кусок перепадет". Ну или что-то близко к этому. Я, если одержима этим, всегда держу в голове некое затаенное ожидание, что объект моей страсти, коим может быть мужчина, женщина, музыка или книга, после того, как я к нему прикоснусь, опалит меня священным огнем и наделит тем недостающим мне элементом, коим переполнен сам.
Кажется, в древности был такой обычай - съесть плохо прожаренный бифштекс из останков побежденного врага, качествами которого хотелось бы обогатиться. И Фрейд там что-то говорил о том, что даже невинный поцелуй - это плохо завуалированное желание сожрать своего драгоценного и ненаглядного. Кажется, эта фигня не работает и придется, как в общем и всегда, прокачивать одно единственное и неповторимое тело. В конце концов, разве не за этим мне дали его в единичном экземпляре и не вверили власти над остальным человечеством?
Я могу сколько угодно вдыхать в себя этот едкий опиумный дым и прыгать в костре желаний, даже лечь в него и сделать ангела, с хрустом прожевав пару уцелевших углей, ситуация от этого не изменится: мне никогда не стать Графом Ди; мне не пришпилить к себе другого человека, навсегда присваивая себе свое_состояние_рядом_с_ним; мне не носить с собой по всему миру Таллин... Все, что я могу, это всплеснуть руками, грустно сматериться и отправиться постигать самое себя в надежде отыскать там, о надо же, все те искомые ништяки, охоту за которыми я открываю во вне себя. Нравится ли мне это сейчас осознавать? Нет, не нравится.