Перебираю мысленно свой психологический опыт, суммирую, размышляю. Здесь же рассматриваю опыт свой человеческий. Понимаю, что второго в первом куда больше, чем можно предположить. Понимаю, что разделять эти два опыта практически бессмысленно. Я уже говорила, что специальность психолога - это гарантированная профдеформация. Невозможно быть в этой сфере только работником. В этой сфере приходится быть человеком. И учитывать это важно, когда идешь получать образование в направлении психологии. В особенности - консультирования. Впрочем, сейчас я думаю, что любая работа, выбранная по зову сердца, не разделяется на человека и его специальность. Как по мне - это всегда что-то целое. Если "быть психологом" - это часть моей личности, как "быть целителем - это часть моей души", то именно свою личность я несу в работу. Но не только, конечно.
Я еще несу в нее мастерство. А нарабатыванию его нет ни конца, ни края.
Каждый раз, когда я подхожу к какой-либо человеческой теме, я всегда подхожу к ней собственной тушкой - чувствующей, наполненной своими переживаниями, живой и взволнованной. И одновременно с этим я подхожу к ней, как отстраненный разум готовый понимать, анализировать и продумывать - что делать дальше. Сердце и ум - две равнозначные опоры для меня в моей специальности. Необычайно важные.
И именно поэтому каждый раз, когда я слышу о том, что психолог должен быть равнодушным, меня передергивает. Ок, научный психолог - возможно. Психолог-консультант - упаси господь. Как нам говорил Свешников? Почувствовали в себе равнодушие к клиенту - уходите из консультирования. Всё. В вас что-то поломалось. Или конкретно в этом контакте, или вообще. Берите отдых, чините себя, идите к психологу сами. Наш брат гештальтист отлично понимает, что равнодушие - это больший пиздец, чем любое другое психическое состояние. Я не хочу этого пиздеца в себе, я жить хочу.
Впрочем уже для самой себя, наверное, мне стоит замолвить словечко и за разумную отстраненность, которая необходима именно для того, чтобы что-то не поломалось. На одном сострадании далеко не уйдешь, каким бы искренним, чистым и ресурсным оно для вашего с клиентом контакта не было. Для меня это как случайно порезаться - глубоко и страшно, и вместо того, чтобы быстро вспомнить, где лежит бинт и йод, и решить - стоит ли звонить в скорую, сидеть и плакать, сочувствуя собственной боли и мучительным переживаниям. Для того, чтобы дойти до аптечки, не шатаясь от потери крови и общего ужаса, необходимо, чтобы ментальная деятельность функционировала на равных с эмоциональной.
Такой пример мне пришел в голову сейчас. Он может для меня уже через месяц, а то и раньше показаться неподходящим. Но сейчас он мне нравится.
И еще немного о набирании мастерства и инструментария.
Хочу предупредить, что пример - тема острая и болезненная для многих. Для меня - тоже. Именно поэтому я не могла и не хотела ее пропустить и отправилась на семинар "По работе с насилием".
Взгляд будто бы с ракурса псай
Мы все ждали, когда нам выдадут конкретные примеры работы, а наша замечательная лектор Мария Гольберг пыталась донести до нас что-то о живом подходе к ситуации, о том, что "жертва насилия" - это не какой-то отдельный человек с каким-то опытом, подходящим только под эту формулировку, о том, что "насилие" - это вообще обо всём в нашем мире и каждый, абсолютно каждый наш клиент - это жертва насилия. Даже, если мы работаем с человеком, который изначально пришел к нам с запросом на работу с чувством вины, связанным с собственной агрессией по отношению к детям/любимым/родителям. Он - жертва чьего-то насилия, с которым когда-то не сумел справиться внутри себя. Мы понимающе кивали. Я понимающе кивала. Я действительно понимала, о чем идет речь. Я была согласна с изначальной целью Гольберг - она пыталась донести до нас, что работа с девочкой, пережившей изнасилование - это работа с человеком, пережившим насилие такой степени, с которым справиться самостоятельно бывает практически невозможно. Здесь необходим максимум внутреннего ресурса, тончайшая чуткость, очень много собственной силы и собственного сердца. Но пожалуйста, не смотрите на эту страшную ситуацию, как на ситуацию особого ранга для которой существует отдельная канва. Не отделяйте, не классифицируйте, здесь этого не нужно! Это скорее вредит вам, это может навредить и ей. В этом есть своеобразная примесь какой-то фобии, опасность какого-то невнятного "изма". В этом есть наш собственный ужас, как психологов, перед этой темой, а в связи с ним - и ощущение своей беспомощности. И уйма проекций, которые мы можем внести в нее и которыми можем щедро одарить своего клиента, который, может быть, вообще куда устойчивей в случившемся, чем мы готовы были думать.
Я бы от себя еще добавила, что работа с сексуальным насилием - это одновременно и Отдельная тема и НЕотделимая от работы с насилием тема. В чем-то и так и так по-своему.
Я не буду, пожалуй, здесь больше говорить "мы", но мне все же явственно слышался вздох облегчения, прокатившийся по группе, когда Гольберг пообещала нам дать походовочку.
Потому что у меня есть чувство страха перед этой темой. (При всем при этом я знаю, что страх этот не невротический, а нормальный человеческий страх женщины, для которой эта тема не чужда. И он едва ли может мешать мне в работе).
Потому что я живой человек.
Потому что у меня есть очень много собственных эмоций по поводу сексуального насилия.
Потому что мне нужно на что-то опираться, когда я подхожу к чей-то боли, к чей-то страшной внутренней катастрофе, в которой, возможно, было что-то разрушено.
Потому что у меня есть свой собственный чувственный опыт и он начинает во мне звучать и вибрировать навстречу опыту другого человека.
Возможно, что походовочка эта ни разу не понадобится мне в работе. Скорее всего - не понадобится. Мне не нужно вспоминать слова Гольберг о живом контакте и неповторимости каждого человека, исключительности его индивидуального опыта. Для меня в принципе нет другого способа встречи с каждым своим клиентом.
Но когда я сижу на семинаре, я хочу, чтобы мне дали инструкцию. Некую конструкцию, сложенную из опыта старшего и мудрого психолога. Я хочу, чтобы она у меня была, как бывает нужен фонарик в лесу.
Даже если лес я обычно чувствую кожей и иду по нему, выключив любые осветительные устройства, ориентируясь по ощущениям, по запаху, по чуткому кошачьему зрению. Пусть будет. Пусть лежит.