Как-то мы с О. сидели у них на кухне и говорили о периодах, когда твоя жизнь берез отпуск. Это такая особая золотая неделя (а то и две), когда все клиенты неожиданно заболевают или уезжают в отпуск, все договоренности и встречи отменяются, приезд мамы срывается и т.д. Миру вдруг становится от тебя совершенно ничего не нужно, он не замечает тебя, не реагирует на тебя и совершенно ничем тебя не беспокоит. Я тогда панически переживала очередной такой период и судорожно подсчитывала, хватит ли у меня денег кошкам на еду, попутно жалуясь О. на происходящее.
- А как ты думаешь, зачем Миру давать тебе такой большой отдых?
- Затем, что я очень устала и уже месяц мечтаю засесть за написание повести, сюжет которой не хочет уходить из головы по-хорошему, - выдала я быстрее чем успела задуматься.
Действительно, больше всего на свете мне хотелось... выпасть из Мира на неделю-другую.
- Когда моя Внутренняя Ведьма хочет отдохнуть, она берет свое, какими бы железными договоренностями я не пыталась скрепить свою внешнюю жизнь со своими планами и задачами. Самые ответственные люди забивают на наши встречи, а весь такой обычно нетерпеливый заказчик просит отложить выполнение заказа на пару недель.
Я покивала, краем сознания зацепившись за этот самый образ внутренней ведьмы. Я никогда раньше не пыталась оформить в слова такие свои периоды, лишь в шутку называя их "кажется мне пора в леса". В прямом смысле слова, я брала тетрадь, ручку и уезжала на весь день бродить по Пушкинским лесопаркам, чтобы потом засесть в полутемном кафе и записать от руки все, что было увидено мной внутри и снаружи себя во время прогулки. В лучшие периоды своей жизни я уезжала в Пушкин каждый день, у меня там было свидание с собой. А по словам О. выходило, что со своей Внутренней Ведьмой.

Сейчас я знаю о себе в этом чуть больше. У меня, стало быть, никакая не Ведьма, а здоровый откормленный внутренний Шаман. Те, кто знает меня, немного знаком с моим термином "Автор". Он же - личный мой Демиург. Я бы сказала, что фигуры эти в моей личной мифологии родственные, а то и приходятся друг другу разными ипостасями. И тот и другой мной пока не персонифицированы, а посему сохраняют свою магию первородной, могущественной и абсолютно хаотичной. Но кое что я уже поняла.
Например то, что Внутренний мой Шаман общается символами. И когда я забываю язык символов и образов, я чувствую, что мы с моей жизнью больше друг друга не понимаем. Когда узор из сухих веток деревьев больше не складывается для меня в руны и знаки, а книги если и открываются на нужной странице, я не понимаю "что имел в виду Автор". Когда же я вспоминаю, как говорить на Его языке, ко мне в купе подсаживается незнакомая женщина-ведьма и пол ночи говорит со мной об играх реальности и обещает, что теперь в моей жизни все будет хорошо, потому что вчера я сделала правильный выбор.
И не обманула ведь, с той памятной поездки в жизни моей если не все хорошо, то хотя бы осмысленно и не зря.
Когда я в контакте с Шаманом, мне больше не нужно раскладывать карты и открывать любимые книги на случайной странице, все ответы приходят ко мне напрямую, потому что я сама для себя - любимая открытая книга, прозрачная вода и все исполнено смыслом. Но он никогда не говорит со мной словами прямых значений, он, как песни Гребенщикова, про муть и жуть, про "черный истребитель" и тайного узбека. Но обычно мне все понятно. А вот когда не понятно - быть беде.
И когда я вспоминаю, что он есть у меня, когда я чувствую звериную тоску, пугающую пустоту на том месте, где обычно во мне размещается вход в закулисье, я зову себя там - на другой стороне, которую Макс Фрай называет Изнанкой. Где-то там, дикий и немного безумный, летает мой Внутренний Шаман, рассыпаясь на атомы, хватая духов за хвост и обращаясь тысячу раз за мгновение в хаос. Такой холодный, безжалостный и завораживающе красивый, изначальный дом наш и нашей смерти, безжалостный хаос.

Мне кажется, я в беде
В сердце моем лоза
Тянет меня к воде
Так далеко на Запад...