Я одинаково люблю и свою интровертную часть, которая желает целыми днями бродить по лесам и паркам, отключив нафиг телефон, и эстравертную - она отвечает у меня за все то, что происходит в моей социальной жизни. В ноябре и декабре происходило так много всего, что отживать я, похоже, буду их еще долго. Кажется, я обладаю некой пропускной способностью ко впечатлениям. Она у меня довольно широкая, какой бы заторможенной и тяжеловесной я не выглядела со стороны, сердце мое не переживет этот штиль жаждет подвига. Сердце мое жаждет путешествий, встреч, знакомств, приключений... И плевать ему на то, что сама по себе я не сказать чтобы очень энергичный человек. Поэтому первые три дня января я провела в состоянии едва одушевленной комы. Я спала, ела и эээ плакала. Не по поводу, а по усталости. Один из моих способов разгрузки, так сказать. Я просто в какой-то момент (чаще всего посреди ночи) обнаруживаю себя со сведенной, в прямом смысле слова, мышце в груди, и единственный способ дать этому напряжению уйти - лежать и лить слезы. Обычно они не окрашены эмоционально. Это выход кортизола, как есть. То есть - котик не бедненький, котик просто разгружается.
Ноябрь и декабрь я работала и училась, как не в себя. А еще занималась спортом, не выключалась из личной жизни, старалась видеться с друзьями и хотя бы краюшек себя уделять творчеству. И у меня даже все получилось. Ну, кроме как поспать. И я, конечно, большущая молодец, но недостаток у подобного образа жизни, увы, слишком велик: последние дни года я проживала как-то мимо себя. Особенно обидно это было, когда мы поехали в Великий Новгород, где я восприняла, наверное, процентов сорок эмоций от всей поездки. А эмоций было много. И сейчас, спасибо богомерзкой рекламе в аудиозаписях Вконтакта, я вспомнила, как мы заказывали себе на дом пиццу, неожиданно (!) обнаружив, что в Новгороде практически негде разжиться едой после десяти часов вечера.
Я не люблю тесто во всех его видах, но тогда она, наверное, спасла нам жизнь, потому что в последний раз мы ели в Петербурге, холодную вокзальную шаурму на двоих, а после этого успели здорово замерзнуть, несколько раз устать, заселиться в квартиру, погулять и еще раз замерзнуть... В три часа ночи нам привезли пиццу и пирожные. Вкуса их я так и не успела почувствовать. Мы сидели на широком подоконнике в дизайнерской квартире (господь, как же я люблю черно-белый лофт), смотрели на новгородскую телебашню, сверкающую всеми огнями радуги, пили чай и осознавали себя в реальности - обе ошалевшие от работы двадцать четыре на семь, от самой поездки и происходящего с нами путешествия, от пережитой пытки холодом и голодом... И это, наверное, был один из немногих моментов покоя для нас в конце ушедшего года.
Когда стоит выбор между спать и отправиться в приключение, я обычно выбираю последнее. Поэтому мы посмотрели, наверное, все старинные храмы Великого Новгорода, но вот со сном нам так и не обломилось. Мы ели каких-то экзотических животных, ловили мистические прозрения под сводами стен кремля и полуразрушенного женского монастыря, щупали почти стертые лепнины и барельефы, слушали экскурсию по истории раннего христианства в Новгороде, постоянно что-то где-то ели, в основном, чтобы согреться и обмануть обессиленный организм, блуждали в арках Гостиного двора... Окей, назовем это активным отдыхом, смутные призраки которого долетают до меня спустя две недели. А я все пыталась, пыталась схватить пролетающие мимо события и проглотить впечатления от них, переварить и усвоить эмоции, которых внутри, неразжеванных, скопилось уже на нескольких Маш. Есть в этом что-то обидное, когда в процессе отличного приключения из всей палитры вкуса до тебя долетает хорошо, если половина. Моя психика не всеобъемлющая и я вроде бы это уже поняла. Но жадность, жадность до происшествий, во мне неизлечима, не выводима из меня.