Надо мною только Бог, Зима и северное солнце
Итоги от поездки? Дорогие мои, я не знаю, чем вас порадовать. Я зашла в свою комнату и упала на кровать ничком. А затем пошла на кухню и включила чайник. По дороге от вокзала до дома меня грела Ивушкина куртка и ее же присутствие. Я не люблю приезжать, когда меня никто не ждет в прямоугольнике окна. Я всегда приникаю лицом к стеклу и выискиваю знакомые силуэты на перроне.
Меня встречал в Москве Н., он же поймал меня в свою огромную футболку сразу же, как я вышла из поезда в дождь, в летней майке и шортах. Я ходила в плаще В., который был похож на мою мечту шестилетней давности. Я бы отдала за такой в то время... а впрочем, у меня с собой и было что белые, выцветшие ракушки и покрытые сажей камни из нашего очага. Деревянные бусы, купленные у старушки во Львове за пять гривен, коробка с бергамотовым чаем... И даже в обуви я ходила с барского плеча... ноги. Это чрезвычайно уютное ощущение - носить на себе одежду близких людей. Исключительное.
Это то, что касается обратного отчета.
Меганом дался нам чертовски тяжело. Неподъемное, дьявольское место. Жестокость его хитрая и заключается вот в чем - он чист и свят, а ты смотришь в его кристально-чистое море и видишь себя в нем, как есть.
Меганом - это те самые очки старшеклассника, которые обнажают тебя до исподнего.
Меганом - это зеркало "изворот", там ты отражаешься с затылка. С задницы, если хотите...
Меганом - это твоя проверочная работа.
Твой лист с результатами задушевных анализов. Твой рентген. Твой сгоревший стог сена, в пепле которого все твои ржавые от сырости иглы за эту жизнь и за прошлую. И еще за много.
Меганом - это, когда ты заходишь в храм Шивы и чувствуешь, как тяжело тебе, такому грузному, продираться через эту "рамку". Глаза твои раскрываются внутрь и ты видишь, как спрессовалась в тебе вся та горечь, невыплаканная из тебя долгими месяцами. Страх дымится в тебе, а Шива гневается. А ты лживый насквозь и тебе вовек не оправдаться.
Меганом был щедр на самые простые и искренние желания. Хочешь кокосов и говоришь себе "откуда здесь, в пустыне?", а через час тебе приносят коксовую смесь со сгущенкой и это, право, совсем прекрасно. И в общем-то не имеет никакого значения, что ты совсем не знаешь этого человека. Этот глупый пункт вообще очень быстро перестает иметь значения.
Ты хочешь персиков - ты получаешь персики. Ты хочешь тент - ты получаешь тент. И не важно, что на Меганоме каждый тент (как и все, что дает тень) на вес белого золота, а вы раздолбаи. Это место снисходит до тебя благородным волшебником, а ты глотаешь злые слезы от осознания собственного несовершенства. Ты еще никогда не был так близок со своей собственной жадностью, не осознавал ее так воочию. И вот, ты уже ненавидишь его, как ненавидит щелочь лакмусовую бумагу, проявляющую ее. Как ненавидят слабые духом своих спасителей. Как ненавидят тех, кто говорит о правде.
А по ночам, просыпаясь от приступов неконтролируемого страха, ты все же благодаришь его за строгость. Потому что именно за этим ты и дышала через раз в пропитанном бензином автобусе, шла через горы, терпела всю эту лютую жару. Ты - дитя севера и житель-в-осени.
Первое, что я вижу, выходя на главное плато этой фисташковой пустыни - двое молодых людей с дредами до пояса играют в игру на подобии бадминтона, где нужно обернуться вокруг себя прежде, чем отправить воланчик сопернику. Из одежды на них - веселые солнечные очки. И всё.
Последнее, что я вижу - подбородок К. Он быстро целует меня в шею и уходит так скоро, что успевает раствориться в потоке людей быстрее, чем я осознаю - я его больше никогда не увижу. И меня почти что вносит течением из человеческих тел в автобус. Это не трагизм совсем, не печальная концовка не случившегося романа, это простая данность бытия - есть встречи, которые не должны продолжаться вне путешествия. Я больше скажу, я больше поняла - путешествие, это вообще такая отдельная жизнь. Как сон. Мы же не уносим из снов людей, вещи, события? Вот и в путешествиях стоит оставить быть может не все, но многое.
А может все совсем не так и человек должен оставаться внутри своей жизни, где бы он не находился. А тот факт, что я статичная и я - в движении - это в некотором роде две разные жизни, является проблемой, требующей решения.
Хотя и это не имеет значения.
О чем-то совсем не важном и не интересном я здесь говорю. В следующий раз будет больше, полнее, яснее.
Меганом вытаскивает твои же страхи через твою же глотку. Поэтому ты просыпаешься ночью, в открытой палатке, смотришь на полное серебряной пыли звезд небо, и судорожно, тяжело дышишь. С открытым ртом дышишь, стараясь не заорать. И вот, ты уже знаешь о себе больше.
Меганом поднимает тихую, сбитую ярость из-под солнечного сплетения, обнаруживая в тебе ее столько, что ты можешь без проблем отапливать несколько крематориев, несколько алтарей в храме Кали. И ты все еще тяжело дышишь.
Но ведь этого ты и хотела?
Он лежит на твоих плечах - раскаленный, как рухнувшая твердь неба - солнце, как не прожаренный, растекшийся желток, капает ядом на рыжие камни. А ты ищешь тень. На протяжении всего дня ты ищешь отдыха и покоя. И не находишь. Только солнце и камни, морская соль и редкие, выжженные светом травы, да колючки.
И ходишь тяжело, зло и устало. Но не успеваешь разочароваться в себе, потому что нужно собирать хворост к ночи, потому что темнеет рано, огонь не разводится и всё такое. Потому что.
Меня встречал в Москве Н., он же поймал меня в свою огромную футболку сразу же, как я вышла из поезда в дождь, в летней майке и шортах. Я ходила в плаще В., который был похож на мою мечту шестилетней давности. Я бы отдала за такой в то время... а впрочем, у меня с собой и было что белые, выцветшие ракушки и покрытые сажей камни из нашего очага. Деревянные бусы, купленные у старушки во Львове за пять гривен, коробка с бергамотовым чаем... И даже в обуви я ходила с барского плеча... ноги. Это чрезвычайно уютное ощущение - носить на себе одежду близких людей. Исключительное.
Это то, что касается обратного отчета.
Меганом дался нам чертовски тяжело. Неподъемное, дьявольское место. Жестокость его хитрая и заключается вот в чем - он чист и свят, а ты смотришь в его кристально-чистое море и видишь себя в нем, как есть.
Меганом - это те самые очки старшеклассника, которые обнажают тебя до исподнего.
Меганом - это зеркало "изворот", там ты отражаешься с затылка. С задницы, если хотите...
Меганом - это твоя проверочная работа.
Твой лист с результатами задушевных анализов. Твой рентген. Твой сгоревший стог сена, в пепле которого все твои ржавые от сырости иглы за эту жизнь и за прошлую. И еще за много.
Меганом - это, когда ты заходишь в храм Шивы и чувствуешь, как тяжело тебе, такому грузному, продираться через эту "рамку". Глаза твои раскрываются внутрь и ты видишь, как спрессовалась в тебе вся та горечь, невыплаканная из тебя долгими месяцами. Страх дымится в тебе, а Шива гневается. А ты лживый насквозь и тебе вовек не оправдаться.
Меганом был щедр на самые простые и искренние желания. Хочешь кокосов и говоришь себе "откуда здесь, в пустыне?", а через час тебе приносят коксовую смесь со сгущенкой и это, право, совсем прекрасно. И в общем-то не имеет никакого значения, что ты совсем не знаешь этого человека. Этот глупый пункт вообще очень быстро перестает иметь значения.
Ты хочешь персиков - ты получаешь персики. Ты хочешь тент - ты получаешь тент. И не важно, что на Меганоме каждый тент (как и все, что дает тень) на вес белого золота, а вы раздолбаи. Это место снисходит до тебя благородным волшебником, а ты глотаешь злые слезы от осознания собственного несовершенства. Ты еще никогда не был так близок со своей собственной жадностью, не осознавал ее так воочию. И вот, ты уже ненавидишь его, как ненавидит щелочь лакмусовую бумагу, проявляющую ее. Как ненавидят слабые духом своих спасителей. Как ненавидят тех, кто говорит о правде.
А по ночам, просыпаясь от приступов неконтролируемого страха, ты все же благодаришь его за строгость. Потому что именно за этим ты и дышала через раз в пропитанном бензином автобусе, шла через горы, терпела всю эту лютую жару. Ты - дитя севера и житель-в-осени.
Первое, что я вижу, выходя на главное плато этой фисташковой пустыни - двое молодых людей с дредами до пояса играют в игру на подобии бадминтона, где нужно обернуться вокруг себя прежде, чем отправить воланчик сопернику. Из одежды на них - веселые солнечные очки. И всё.
Последнее, что я вижу - подбородок К. Он быстро целует меня в шею и уходит так скоро, что успевает раствориться в потоке людей быстрее, чем я осознаю - я его больше никогда не увижу. И меня почти что вносит течением из человеческих тел в автобус. Это не трагизм совсем, не печальная концовка не случившегося романа, это простая данность бытия - есть встречи, которые не должны продолжаться вне путешествия. Я больше скажу, я больше поняла - путешествие, это вообще такая отдельная жизнь. Как сон. Мы же не уносим из снов людей, вещи, события? Вот и в путешествиях стоит оставить быть может не все, но многое.
А может все совсем не так и человек должен оставаться внутри своей жизни, где бы он не находился. А тот факт, что я статичная и я - в движении - это в некотором роде две разные жизни, является проблемой, требующей решения.
Хотя и это не имеет значения.
О чем-то совсем не важном и не интересном я здесь говорю. В следующий раз будет больше, полнее, яснее.
Меганом вытаскивает твои же страхи через твою же глотку. Поэтому ты просыпаешься ночью, в открытой палатке, смотришь на полное серебряной пыли звезд небо, и судорожно, тяжело дышишь. С открытым ртом дышишь, стараясь не заорать. И вот, ты уже знаешь о себе больше.
Меганом поднимает тихую, сбитую ярость из-под солнечного сплетения, обнаруживая в тебе ее столько, что ты можешь без проблем отапливать несколько крематориев, несколько алтарей в храме Кали. И ты все еще тяжело дышишь.
Но ведь этого ты и хотела?
Он лежит на твоих плечах - раскаленный, как рухнувшая твердь неба - солнце, как не прожаренный, растекшийся желток, капает ядом на рыжие камни. А ты ищешь тень. На протяжении всего дня ты ищешь отдыха и покоя. И не находишь. Только солнце и камни, морская соль и редкие, выжженные светом травы, да колючки.
И ходишь тяжело, зло и устало. Но не успеваешь разочароваться в себе, потому что нужно собирать хворост к ночи, потому что темнеет рано, огонь не разводится и всё такое. Потому что.
-
-
18.09.2013 в 22:06Понимаю. Сам ловлю себя на этой мысли постоянно.
Меганом вытаскивает твои же страхи через твою же глотку.
Для меня таким местом стал Аркаим.
Благодарю за замечательный рассказ.
-
-
19.09.2013 в 03:25И отправлюсь почитать про Аркаим.