Надо мною только Бог, Зима и северное солнце
Когда мы вышли в Бухаресте в семь часов утра, я пожалела, что не взяла с собой солнечные очки (тогда еще не предполагая, что очки надо было брать лыжные. Впоследствии они бы мне здорово пригодились).
Первой в этом городе нас встретила здоровенная крыса, выскочившая из-под ограды фонтана на центральной площади. Бурая крыса (а скорее - крысак) промчалась мимо нас рысью, возвестив таким образом, что город нас заметил и отсалютировал. Позже, кстати, мы с Чеширом пришли к совместному выводу, что символический зверь Бухареста - никто иной, как крыса. Ибо именно эти зверьки с одинаковой легкостью уживаются как в позолоченной клетке на дорогом и отборном зерне, так и в вонючей дыре канализационной трубы. И то, и другое в столице Румынии присутствует в полной мере.
Бухарест бросается в глаза, как фейерверк. Это не тот город, который нужно рассматривать, вглядываться в него, вчувствоваться. Он орет о себе, заявляет о себе, выбалтывает все свои тайны с откровенной широкой улыбкой, он хочет поделиться всем своим сокровенным, покрасоваться исподним. Бухареста много, он оглушителен, как лидер выпускного класса в школе для трудных детей. Он ничего не знает о личных границах, но лучше тебя знает, что тебе нужно, поэтому всовывает тебе в ладони все свои сокровища, не заботясь об их чистоте и исправности. Он рад делиться, он искренни любит жизнь и тебя, и все свое имущество, поэтому очень скоро в тебе оказываются:
Дворы с обвалившейся стенкой дома; за стенкой - стол и стиральная машина на покосившемся потемневшем полу.
Здоровенный Дворец Парламентов Чаушеску, который не помещается в твоих глазах - настолько огромен.
Набережная, зеленые воды ее реки и исписанные потрясающим граффити домики.
Высокая башня со Сфинксом и Трисмегистом.
Бесконечные крысы - крупные, с глазами бусинками и уверенностью хозяина на жизнерадостных мордах.
Старинные подъезды с выбитыми окнами в домах, в которых до сих пор живут люди, хотя очевидно, что жить в них должны только духи - тем не страшны обрушившиеся потолки и пробитые стенки.
Полчище заброшенных магазинчиков, на витринах которых до сих пор покоятся остатки былой украшательной роскоши. Как пример - Цирюльня с пыльным окном, за которым набор ножниц и почему-то ржавая мясорубка.
Город, столь бесстыдно и самодоволльно демонстрирующий свою Изнанку и Темную сторону, на мой взгляд заслуживает внимания в неделю, а то и больше, какие там четыре дня, ребята.
"Я бы в тебе пожила" - говорю я ему, нежно водя пальцами по изгибам настенного рисунка. - "Вжилась бы в тебя".
И Чеширский отвечает мне, что да, мол, в этом городе мало побыть, в нем хочется больше. В нем хочется развернуться. Поработать, снимать квартиру недалеко от центра, смотреть в окно на машины и детвору, влюбиться, стать своим в ближайшей кондитерской, фотографировать стены и лепнины разрушенных домиков, выучить карту метро, объездить рогатые трамваи и выбраться как-нибудь в горы. В этот город хочется встроиться, снять слепок его души, выкрасть ее кусочек и уехать напитанным, обновленным. соприкоснувшимся с яростным, диким и разноцветным хаосом Бухареста.
Но у нас четыре дня, один из которых мы теряем под обрушившимся на нас снегопадом.
блеклая фотонька местной контрастности
Первой в этом городе нас встретила здоровенная крыса, выскочившая из-под ограды фонтана на центральной площади. Бурая крыса (а скорее - крысак) промчалась мимо нас рысью, возвестив таким образом, что город нас заметил и отсалютировал. Позже, кстати, мы с Чеширом пришли к совместному выводу, что символический зверь Бухареста - никто иной, как крыса. Ибо именно эти зверьки с одинаковой легкостью уживаются как в позолоченной клетке на дорогом и отборном зерне, так и в вонючей дыре канализационной трубы. И то, и другое в столице Румынии присутствует в полной мере.
Бухарест бросается в глаза, как фейерверк. Это не тот город, который нужно рассматривать, вглядываться в него, вчувствоваться. Он орет о себе, заявляет о себе, выбалтывает все свои тайны с откровенной широкой улыбкой, он хочет поделиться всем своим сокровенным, покрасоваться исподним. Бухареста много, он оглушителен, как лидер выпускного класса в школе для трудных детей. Он ничего не знает о личных границах, но лучше тебя знает, что тебе нужно, поэтому всовывает тебе в ладони все свои сокровища, не заботясь об их чистоте и исправности. Он рад делиться, он искренни любит жизнь и тебя, и все свое имущество, поэтому очень скоро в тебе оказываются:
Дворы с обвалившейся стенкой дома; за стенкой - стол и стиральная машина на покосившемся потемневшем полу.
Здоровенный Дворец Парламентов Чаушеску, который не помещается в твоих глазах - настолько огромен.
Набережная, зеленые воды ее реки и исписанные потрясающим граффити домики.
Высокая башня со Сфинксом и Трисмегистом.
Бесконечные крысы - крупные, с глазами бусинками и уверенностью хозяина на жизнерадостных мордах.
Старинные подъезды с выбитыми окнами в домах, в которых до сих пор живут люди, хотя очевидно, что жить в них должны только духи - тем не страшны обрушившиеся потолки и пробитые стенки.
Полчище заброшенных магазинчиков, на витринах которых до сих пор покоятся остатки былой украшательной роскоши. Как пример - Цирюльня с пыльным окном, за которым набор ножниц и почему-то ржавая мясорубка.
Город, столь бесстыдно и самодоволльно демонстрирующий свою Изнанку и Темную сторону, на мой взгляд заслуживает внимания в неделю, а то и больше, какие там четыре дня, ребята.
"Я бы в тебе пожила" - говорю я ему, нежно водя пальцами по изгибам настенного рисунка. - "Вжилась бы в тебя".
И Чеширский отвечает мне, что да, мол, в этом городе мало побыть, в нем хочется больше. В нем хочется развернуться. Поработать, снимать квартиру недалеко от центра, смотреть в окно на машины и детвору, влюбиться, стать своим в ближайшей кондитерской, фотографировать стены и лепнины разрушенных домиков, выучить карту метро, объездить рогатые трамваи и выбраться как-нибудь в горы. В этот город хочется встроиться, снять слепок его души, выкрасть ее кусочек и уехать напитанным, обновленным. соприкоснувшимся с яростным, диким и разноцветным хаосом Бухареста.
Но у нас четыре дня, один из которых мы теряем под обрушившимся на нас снегопадом.
блеклая фотонька местной контрастности
А как в Бухаресте с общением? С языками? Какие там живут люди - тоже контрастные? Наверно, забегаю вперёд. Если об этом будет в следующих постах, молчу и жду)
А так.. Читаешь и будто чарующий сон. Этот контраст улиц пленяет и покоряет
Вот я сейчас призадумалась... Есть ли мне, что рассказать о людях? Они, как по мне, дети своего города. Во всем, что касается личных границ и тотемного зверя. особенно.
Нуу, я необъективна, в Лейпциге я ходила на день открытых дверей на очистных сооружениях и спускалась в такую трубу
сердцесокровенном города. У меня море каких-то пахабно-философских ассоциаций на этот счет. Меньше нужно Василия К. было слушать и других шибко-пьющих мыслителей нашей страны.Да мало 4 дня на город который тащил меня куда то на свои окраины путанными улочками, который при всей своей открытости и кричащести оставил что то при себе, город который устроил целую бурю, чтоб задержать тебя.
По поводу тотема. Не только крыса. Кот. Я не устану повторять, что в нем много от кота. Дворого боевого кота, уютного и теплого для своих и опасного хишника для тех кто ему не нравится.