Надо мною только Бог, Зима и северное солнце
Я сижу за столом, который помню только по фотографии: вот мне восемь лет, я держу на руках кошку Максимилианну - любимицу бабушки и дедушки, на столе букет гладиолусов с их дачи и бутылка 7up`а. Они любили сладкую газировку и ее в доме всегда было по несколько бутылок. А реальные воспоминания почему-то истерлись. На мне широкая белая растянутая футболка и я держу кошку поперек живота. Не потому что не умею держать кошек, а потому что это был быстрый и безумный поступок - схватить ее на руки. Мася, как ее звали здесь ласково, могла отгрызть пол руки просто за недостаточно уважительный взгляд. За прикосновение она пыталась обглодать нечестивцу лицо.
Максимилианна - зловредная, агрессивная, но до изумления преданная ее хозяевам кошка (способная броситься на человека, который, как ей казалось, мог угрожать бабушке - я свидетель) умерла несколько лет назад в возрасте семнадцати лет. Для меня это было своеобразной вехой, потому что кошка была у меня в подсознании крепко спаяна с этим домом. Очень легко умерла - уснула и просто перестала дышать
Потом продали дачу - у бабушки и дедушки уже не было сил туда ходить, не говоря уже о том, чтобы что-нибудь делать. На столе цветов больше нет. Я очень хорошо помню, как каждое утро подбегала к молодым лилиям и "львиному зеву", чтобы посмотреть, насколько они распустились сегодня. Я любила дачу за возможность проводить бесчетные часы в одиночестве, наблюдая за муравьями в кустах или строя гигантский мегаполис из глины. В мегаполисе были дома, мостики через реки, озеро и ограды из палочек. За день до отъезда в Петербург я разнесла его, кидая в постройки камни, пока от города не остался ровный слой песка. Этот краткий триумф деструктивных переживаний тогда доставил мне большое удовольствия, а рефлексировать по этому поводу я, к счастью, тогда еще не умела.
Вместо лимонада на столе теперь квас. Но я, в любом случае, почти не потребляю продукции с сахаром. Потому что в какой-то момент поняла, что сахар мой организм воспринимает конфликтно. И потому что, каюсь, мне нравится чистая кожа и стройность фигуры.
И, да, конечно. Вместо той черноглазой девочки с пушистыми волосами - угрюмая, серьезная я. Очень странная, чужая, холодная, сложная я. Такая... другая.
Я что-то пытаюсь доносить об уважении к другим людям. И о том, что жить нужно в радость себе. И о том, что можно быть "не как принято" у большинства, потому что "большинства" остается все меньше - у нас эра Водолея, век индивидуализации. И у меня перед носом все время смартфон. Я, возможно, не хочу иметь семью и официальную работу.
И я замкнутая, молчаливая и хочу много гулять одной. И злюсь, когда мне делают хорошо, не спрося.
Я представляю, как странно им видеть такую новую меня.
Дорогие, мне тоже до сих пор странно видеть такую себя. Особенно здесь, за этим столом.
Раньше мы с мамой ездили в Читу каждый год.
Что бы я, та, с фотографии, сказала себе, сегодняшней? Я бы себя боялась. Я вообще в детстве очень боялась серьезных и молчаливых теток, которые умеют говорить нет, жестко смотреть, не стремятся нравиться всем окружающим и могут выражать свою точку зрения. Я их вообще вокруг не видела в своем детстве. А если видела, помечала, как "злыдень" и старалась обходить стороной. Что бы я, та, с фотографии, ответила на вопрос "ты рада быть здесь?" Конечно, рада. Я тогда была рада быть везде - Мир был прекрасен, дружелюбен и добр. По-другому просто и быть не могло. Я избегала бабушку и обожала дедушку. Если бы меня спросили, люблю ли я их обоих - я бы клятвенно заверяла, что да. Я бы не могла думать по-другому, но это была бы не правда.
Сейчас я чуть больше знаю о жизни, чувствах, женщинах и бабушке. Сейчас во мне больше нежности и сочувствия к ней. Меньше фанатизма к дедушке, я вижу его живым человеком и чуть больше знаю о жизни, мужчинах, изменах и его биографии. Хотя я все еще дедушкина внучка, бесспорно. И мужчины, поселяющиеся в моем сердце надолго, всегда неуловимо имели его черты. Даже, если в реальности это было не так - мне было важно их видеть. Так же, как было важно, чтобы они были спокойными, терпеливыми и очень умными. Дедушка по сей день сохраняет ясный ум, умеет остроумно шутить и обольстительно улыбаться. В свое время это стоило бабушке... многого. И некоторым женщинам с его работы - тоже.
Я была здесь, когда мне исполнилось пятнадцать, после расставания с женщиной, которая отхватила огромный кусок моей жизни, души и сердца. Я почти не помню ничего с того времени кроме еженочных снов, в которых мы снова вместе,
постоянных внутренних диалогов с ней у себя в голове и поездки в горы. Тогда, в горах, я впервые ощутила себя живой за тот месяц. Оглянулась вокруг, вспомнила, что мир и себя я все таки люблю больше, чем кого бы то не было, и собралась, чтобы взяться за вытаскивания себя из болота закончившихся в реальности и не закончившихся во мне отношений.
Что бы я, пятнадцатилетняя, сказала бы мне сегодняшней, если бы узнала, как я живу? Я бы растерялась от счастья и от страха одновременно. А потом удивлялась бы, как при таких обстоятельствах, я смею сидеть здесь с такой вот угрюмой физиономией. И тогда мне пришлось бы рассказать ей о неврозах, пятилетней депрессии, о встрече с той собой, которую ей предстоит избегать столько лет, о тех событиях в ее жизни, которые усугубят те трещины, что уже проходят через всю ее душу и которые она умеет талантливо не ощущать. О том, что когда она начнет ощущать, она охренеет от боли. А уж что с ней станет, когда она начнет видеть! Своих родственников такими, как они есть. Свою семью. И саму себя.
Хорошо, что нашей встречи не будет. Потому что это было бы ужасно жестоко - лишать ее спасительного забвения тогда, когда она к этому не будет готова.
Самым верным было бы сказать ей о том, что рожа моя угрюмая:
а. Не избавит меня от возможности быть любимой (больше не нужно притворяться кем-то другим, чтобы нравиться людям; ты - злючка, прими это. Но ты умеешь любить и найдутся те, к кому это пригодится)
б.... есть результат дурацкой привычки сосредотачиваться на сложностях и тяготах своей жизни, проскакивая и воспринимаю чем-то разумеющимся все хорошее, что в ней есть.
Я правда не простой человек, бабушка и мама. Вам терпеть меня такой пару недель, а мне себя - всю жизнь. Мне повезло на протяжении жизни встречать своих, с кем я становлюсь добрее и мягче. Я правда похожа на дедушку, я много времени провожу внутри себя, раздражаюсь, когда меня дергают по пустякам и не одобряю навязанной доброты. И у меня отличное чувство юмора. Со мной сложно тем, кто готов в компромиссы, потому что я не готова. И не понятно тем, кто не приемлет одиночества - я могу в любой момент захотеть остаться одна и право свое на это буду защищать, если понадобится, со страшной агрессией. Совсем скоро я вернусь в свой мир - странный, "не правильный", пугающий расшатыванием основ. Свой безумный, хаотичный мир сна до полудня, работы на себя, гомосексуальных отношений, Питерской богемы, творческого бардака, мистических опытов... Это что-то такое, что вы никогда не сможете принять, потому что это трудно осмыслить. За временем вообще сложно угнаться, а из нашей породы психологическая гибкость обнаружена только у мамы.
Я бесконечно рада, что я возвращаюсь. И, как бы там не было, я рада, что получилось увидеться.
Максимилианна - зловредная, агрессивная, но до изумления преданная ее хозяевам кошка (способная броситься на человека, который, как ей казалось, мог угрожать бабушке - я свидетель) умерла несколько лет назад в возрасте семнадцати лет. Для меня это было своеобразной вехой, потому что кошка была у меня в подсознании крепко спаяна с этим домом. Очень легко умерла - уснула и просто перестала дышать
Потом продали дачу - у бабушки и дедушки уже не было сил туда ходить, не говоря уже о том, чтобы что-нибудь делать. На столе цветов больше нет. Я очень хорошо помню, как каждое утро подбегала к молодым лилиям и "львиному зеву", чтобы посмотреть, насколько они распустились сегодня. Я любила дачу за возможность проводить бесчетные часы в одиночестве, наблюдая за муравьями в кустах или строя гигантский мегаполис из глины. В мегаполисе были дома, мостики через реки, озеро и ограды из палочек. За день до отъезда в Петербург я разнесла его, кидая в постройки камни, пока от города не остался ровный слой песка. Этот краткий триумф деструктивных переживаний тогда доставил мне большое удовольствия, а рефлексировать по этому поводу я, к счастью, тогда еще не умела.
Вместо лимонада на столе теперь квас. Но я, в любом случае, почти не потребляю продукции с сахаром. Потому что в какой-то момент поняла, что сахар мой организм воспринимает конфликтно. И потому что, каюсь, мне нравится чистая кожа и стройность фигуры.
И, да, конечно. Вместо той черноглазой девочки с пушистыми волосами - угрюмая, серьезная я. Очень странная, чужая, холодная, сложная я. Такая... другая.
Я что-то пытаюсь доносить об уважении к другим людям. И о том, что жить нужно в радость себе. И о том, что можно быть "не как принято" у большинства, потому что "большинства" остается все меньше - у нас эра Водолея, век индивидуализации. И у меня перед носом все время смартфон. Я, возможно, не хочу иметь семью и официальную работу.
И я замкнутая, молчаливая и хочу много гулять одной. И злюсь, когда мне делают хорошо, не спрося.
Я представляю, как странно им видеть такую новую меня.
Дорогие, мне тоже до сих пор странно видеть такую себя. Особенно здесь, за этим столом.
Раньше мы с мамой ездили в Читу каждый год.
Что бы я, та, с фотографии, сказала себе, сегодняшней? Я бы себя боялась. Я вообще в детстве очень боялась серьезных и молчаливых теток, которые умеют говорить нет, жестко смотреть, не стремятся нравиться всем окружающим и могут выражать свою точку зрения. Я их вообще вокруг не видела в своем детстве. А если видела, помечала, как "злыдень" и старалась обходить стороной. Что бы я, та, с фотографии, ответила на вопрос "ты рада быть здесь?" Конечно, рада. Я тогда была рада быть везде - Мир был прекрасен, дружелюбен и добр. По-другому просто и быть не могло. Я избегала бабушку и обожала дедушку. Если бы меня спросили, люблю ли я их обоих - я бы клятвенно заверяла, что да. Я бы не могла думать по-другому, но это была бы не правда.
Сейчас я чуть больше знаю о жизни, чувствах, женщинах и бабушке. Сейчас во мне больше нежности и сочувствия к ней. Меньше фанатизма к дедушке, я вижу его живым человеком и чуть больше знаю о жизни, мужчинах, изменах и его биографии. Хотя я все еще дедушкина внучка, бесспорно. И мужчины, поселяющиеся в моем сердце надолго, всегда неуловимо имели его черты. Даже, если в реальности это было не так - мне было важно их видеть. Так же, как было важно, чтобы они были спокойными, терпеливыми и очень умными. Дедушка по сей день сохраняет ясный ум, умеет остроумно шутить и обольстительно улыбаться. В свое время это стоило бабушке... многого. И некоторым женщинам с его работы - тоже.
Я была здесь, когда мне исполнилось пятнадцать, после расставания с женщиной, которая отхватила огромный кусок моей жизни, души и сердца. Я почти не помню ничего с того времени кроме еженочных снов, в которых мы снова вместе,
постоянных внутренних диалогов с ней у себя в голове и поездки в горы. Тогда, в горах, я впервые ощутила себя живой за тот месяц. Оглянулась вокруг, вспомнила, что мир и себя я все таки люблю больше, чем кого бы то не было, и собралась, чтобы взяться за вытаскивания себя из болота закончившихся в реальности и не закончившихся во мне отношений.
Что бы я, пятнадцатилетняя, сказала бы мне сегодняшней, если бы узнала, как я живу? Я бы растерялась от счастья и от страха одновременно. А потом удивлялась бы, как при таких обстоятельствах, я смею сидеть здесь с такой вот угрюмой физиономией. И тогда мне пришлось бы рассказать ей о неврозах, пятилетней депрессии, о встрече с той собой, которую ей предстоит избегать столько лет, о тех событиях в ее жизни, которые усугубят те трещины, что уже проходят через всю ее душу и которые она умеет талантливо не ощущать. О том, что когда она начнет ощущать, она охренеет от боли. А уж что с ней станет, когда она начнет видеть! Своих родственников такими, как они есть. Свою семью. И саму себя.
Хорошо, что нашей встречи не будет. Потому что это было бы ужасно жестоко - лишать ее спасительного забвения тогда, когда она к этому не будет готова.
Самым верным было бы сказать ей о том, что рожа моя угрюмая:
а. Не избавит меня от возможности быть любимой (больше не нужно притворяться кем-то другим, чтобы нравиться людям; ты - злючка, прими это. Но ты умеешь любить и найдутся те, к кому это пригодится)
б.... есть результат дурацкой привычки сосредотачиваться на сложностях и тяготах своей жизни, проскакивая и воспринимаю чем-то разумеющимся все хорошее, что в ней есть.
Я правда не простой человек, бабушка и мама. Вам терпеть меня такой пару недель, а мне себя - всю жизнь. Мне повезло на протяжении жизни встречать своих, с кем я становлюсь добрее и мягче. Я правда похожа на дедушку, я много времени провожу внутри себя, раздражаюсь, когда меня дергают по пустякам и не одобряю навязанной доброты. И у меня отличное чувство юмора. Со мной сложно тем, кто готов в компромиссы, потому что я не готова. И не понятно тем, кто не приемлет одиночества - я могу в любой момент захотеть остаться одна и право свое на это буду защищать, если понадобится, со страшной агрессией. Совсем скоро я вернусь в свой мир - странный, "не правильный", пугающий расшатыванием основ. Свой безумный, хаотичный мир сна до полудня, работы на себя, гомосексуальных отношений, Питерской богемы, творческого бардака, мистических опытов... Это что-то такое, что вы никогда не сможете принять, потому что это трудно осмыслить. За временем вообще сложно угнаться, а из нашей породы психологическая гибкость обнаружена только у мамы.
Я бесконечно рада, что я возвращаюсь. И, как бы там не было, я рада, что получилось увидеться.